Перепост сделан с целью дешифровать интервью, раскрыть так сказать общественности посыл, заложенный в нём. Предлагаю обсудить ответы мистера Гейла Харольда, касаемые его роли в Круге, а так же поднятую им из глубин памяти роль Брайaна Кинни.
Пишет yurkina:
Пишет yurkina:
16.10.2011 в 07:24
Источник
перевод: medveditsa
URL комментарияперевод: medveditsa
Тайный круг: Гейл Харольд о том, что на уме у Чарльза Мида
By Mandi Bierly, 13.10.2011
By Mandi Bierly, 13.10.2011
читать дальшеСериал утверждён на полный сезон, и теперь актёрам «Тайного круга» (всё более пугающей истории Кевина Уильямсона и Эндрю Миллера о нескольких поколениях ведьм) придётся привыкать к неопределённым, но увлекательным разговорам о главной тайне сериала. Какое зло явилось в Ченс-Харбор 16 лет назад и стало причиной нескольких смертей? Если его привлекла сила тайного круга молодых ведьм, значит ли это, что двое родителей (Гейл Харольд и Наташа Хенстридж), подтолкнувших своих детей к формированию нового круга, знают, какой опасности они их подвергают? Почему они считают, что оно того стоит? Хотят ли они просто вернуть себе ту силу, которую у них отняли, или здесь есть что-то еще? К счастью, Харольд, который играет соблазнительно дьявольского Чарльза Мида, уже овладел искусством таких разговоров.
Entertainment Weekly: Любая роль требует от актёра доверия к продюсерам, но, как я полагаю, когда подписываешься на такую роль, как Чарльз, это тем более верно.
Гейл Харольд: Что касается веры, я не знал, в каком направлении будет двигаться Чарльз. Сойдёт ли мой персонаж с ума? Подчинит ли его себе какая-то очень властная сила, которую он не сможет контролировать? Между ним и Доун происходит нечто такое, что в каком-то смысле кажется – я не хотел бы называть это «эксплуатацией», но есть некоторая борьба за власть, отчасти основанная на страхе, который он испытывает перед ней. Он либо боится того, что она с ним может сделать, либо нуждается в ней больше, чем ему самому кажется. Вот с этим я и играл.
EW: Чарльз сказал Диане, что встречается с Доун, чтобы объяснить, почему они проводят столько времени вместе. Похоже, Чарльз спокойнее относится к этой лжи, чем Доун, судя по её реакции, когда он сказал ей об этом. Стоит ли нам обратить на это внимание? Будет ли это развиваться дальше?
ГХ: Я не знаю. То, как для меня выглядела эта сцена, Чарльз вроде как пытается замести следы, и логичнее всего было использовать именно это как причину – что между ними что-то есть. Он почти попался, Диана подловила его. Думаю, для него это как бы выдавать желаемое за действительное. Вот это мне действительно нравится, то, что он вынужден реагировать моментально и придумывать что-то на ходу. Это один из тех случаев, когда оправдания делают всё только хуже. (смеётся) Теперь у Дианы столько ожиданий.
EW: Чарльз сказал, что у него не было ни с кем отношений с тех пор, как мать Дианы погибла 16 лет назад. Это правда? Мы видели, что у детей уже всякое происходило в сериале. Будет ли что-нибудь у Чарльза?
ГХ: Вы знаете об этом только по той беседе Чарльза и Дианы, которую вы видели. Но кто знает? Его дочь ложится спать, а днём уходит в школу. Так же, как вы не знаете, чем занимаются ваши дети, вы не знаете и чем занимаются ваши родители. Кто знает, что происходит? Думаю, ему одиноко, и мне кажется, ему нелегко, потому что Диана взрослеет и всё время напоминает ему о том, что его жена погибла. Это очень болезненное эхо.
EW: А что вы сами думаете о том, чем занимается Чарльз днём? Он адвокат, наверное, у него немало работы.
ГХ: Если задуматься о том, что я бы стал делать в такой ситуации – я бы постоянно прокручивал эти мысли у себя в голове, заглядывал бы за каждый поворот, всегда оглядывался бы через плечо. В то же время, я думаю, вероятно, он в каком-то смысле изучает, пытается разобраться, что именно он должен уметь, потому что в мире ведьмовства очень много ритуалов. Ты должен «знать свои реплики», понимаете. Ты должен знать способы, которыми ты можешь получить то, что тебе нужно. Мне кажется, это нелегко даётся, особенно этим персонажам, ведь они были отлучены от всего этого. Они пытаются найти дорогу обратно, и, я думаю, им приходится преодолевать некоторое сопротивление.
EW: В таком сериале, где существует мифология, к которой вы не имеете отношения, можете ли вы предлагать что-то для своего персонажа или вы должны просто отыгрывать то, что написано в сценарии?
ГХ: Это комбинация того и другого. Вместе с персонажем ты должен создать развивающуюся личность, какую-то систему убеждений, так что когда ты реагируешь на что-либо, это не просто «я обжёг руку», а «какого хрена чашка такая горячая?» Должна быть причина. Может, это поступки кого-то еще, или это какие-то мои неправильные поступки, за которые я расплачиваюсь. Я стараюсь добавить то, что понимаю как его паранойю. Мне кажется, здесь есть возможность по-настоящему исследовать паранойю, страх и подозрительность, потому что он находится в очень опасной ситуации. Не уверен, в эту ли сторону всё движется, но я держу это в голове, чтобы поддерживать связь. Когда вы в первый раз видите этого человека, он подходит к чьему-то дому и сжигает его. И ему не обязательно это сойдёт с рук.
EW: Это было впечатляющее представление персонажа публике. Есть ли шанс, что мы переоцениваем на основании этой сцены то, насколько Чарльз является злодеем на самом деле? Или ждать от него еще таких же великолепных моментов в продолжении сезона?
ГХ: Думаю, определённо [в нём] есть мрачные вещи. Это не просто поступки, когда он убивает или мстит. Происходит и нечто другое, и для меня в этом сохраняется интерес. Если бы я играл откровенного психопата или серийного убийцу, мне было бы неинтересно просто совершать эти действия без какой-то угрозы, что всё может развалиться.
EW: Интересно, что вы упоминаете уязвимость Чарльза. Я даже не представляю его с этой стороны.
ГХ: Не переключайтесь, всё впереди. Я скажу так – и скажу с огромным уважением к родителям, потому что на мне нет такой ответственности: если у вас есть дети, и вы уничтожаете чьих-то родителей и оставляете ребёнка беззащитным и одиноким, вам не удастся избежать очень сильного и болезненного эффекта от этого на вас самих. Чарльз не может смотреть на свою дочь и не думать о том, что в этом городе есть еще одна дочь, потерявшая мать из-за того, что я сжёг её дом. (смеётся) Уязвимость встроена по умолчанию. Можно играть персонажа таким, будто его это нисколько не волнует, но мне это совершенно не интересно. Тогда он был бы просто роботом.
EW: Всем нравится то, какой вы «пугающий». Вас в этом сериале не просили приглушить это?
ГХ: Отчасти это всегда присутствует. То, что вы видите, и то, было сделано, смею надеяться, очень разные вещи. Так не всегда бывает, но хорошо, когда в начале ты делаешь что-то яркое, чтобы дальше сбавить обороты, и потом ты делаешь что-то по-настоящему напряжённое, со всей силой и энергией своих намерений, и можешь уже не быть слишком ярким. Всегда можно это придержать, но если ты сначала не сделаешь что-то яркое, не с чем будет работать. И когда я говорю яркое, это могут быть вкрапления очень незаметных вещей. Это нечасто происходит с Чарльзом, ему приходится быть очень сдержанным, потому что, как я уже сказал, всё, что он делает, потенциально может его выдать. Он не знает, кому известно о том, что он замышляет… Например, мой персонаж в Queer as Folk как бы захватывал любое помещение, где находился, в то время как Чарльз гораздо больше остаётся в тени. Он скорее наблюдатель. Он больше похож на шпиона, в отличие от того… (смеётся) агитатора, которым был Брайан Кинни.
EW: Говоря о сериале в целом, мне кажется, серия на прошлой неделе, когда появился демон, показала, какие странные, неприятные и опасные вещи могут ожидать новый круг, и мне это нравится. Продолжится ли это направление?
ГХ: Я бы предположил, что к этому мы и идём. Мне это интересно, потому что помимо ведьмовства теперь есть еще и сверхъестественная сторона истории, когда тебе надо взаимодействовать с другими силами или сущностями, которыми владеют эти силы, будь то одержимость или какие-то антропоморфные существа, некие силы, захватывающие животных, или изменяющие свой облик так, чтобы выглядеть животными. Теперь эти двери открыты, и определённо это будет продолжаться. Я совершенно не в курсе, куда будет двигаться эта сюжетная линия. Думаю, будет постепенно раскрываться больший мир вокруг сериала, что-то вроде потайных дверей.
EW: Как я поняла из прошлой серии, когда ведьмы связывают круг, к ним притягиваются некие силы зла. Если приходят демоны, то они и есть это зло или они слуги какого-то большего зла? Вы можете намекнуть об этом?
ГХ: Думаю, это хороший вопрос. Я пытался подвести к этому раньше; когда ты открываешь дверь, что за ней окажется? И что оно сделает, выйдет оттуда или втянет тебя внутрь? Есть традиционное представление о добрых и злых ведьмах. Но с другой стороны, когда ты мешаешь в котле, ты не знаешь, что можешь выпустить. Вы задали интересный вопрос – слуги ли это или конкурирующие силы? Может быть, это непрерывная борьба сил – теперь, когда одна сторона очнулась, другой стороне тоже надо подняться и держать их под контролем?
EW: Вы знаете ответы на эти вопросы?
ГХ: У меня есть кое-какие подсказки.
EW: Поделитесь чем-нибудь.
ГХ: Будет человек, который превратится в белку… и запоёт песенку.
EW: Правда?!
ГХ: Нееет.
EW: Это прозвучало непохоже на этот сериал, но всё равно вроде как здорово.
ГХ: Это такой момент, как с Вуди Вудпекером. Я бы испугался до усрачки, если бы со мной заговорил дятел, когда я гуляю по лесу.
EW: Хорошо, расскажите что-нибудь реальное.
ГХ: Например, персонаж Кэсси, она оказывается в неприятной ситуации, когда ей нужно понять, как ей выжить. Не просто вернуться в дом её бабушки и научиться жить в новом городе без матери, которую она потеряла, знакомиться с новыми людьми и пытаться завести друзей; это для любого нелегко, но кроме всего этого, вокруг неё еще постоянно происходят все эти странные вещи. И чем больше она узнаёт и старается разобраться с этим, тем хуже всё становится. В свою очередь, то, чем занимаются Чарльз и Доун, становится всё более малоприятным, потому что ставки постоянно растут. Это большая проблема для Чарльза – чем больше его дочь старается понять, что происходит, тем ситуация становится опаснее не только для него, но ему приходится и всё больше опасаться того, что может случиться с ней. Пострадает ли она? Погибнет ли она? И с этими вопросами, я знаю, что произойдут некоторые очень скверные вещи.
EW: Это интересно – и у Чарльза, и у Дианы есть причины скрывать друг от друга то, что они знают о происходящем, но в какой-то момент, если ты знаешь, что твоя дочь в опасности, необходимо вмешаться, если ты не хочешь, чтобы она погибла.
ГХ: Это один из очень интересных аспектов для меня. Определённо, в этом есть ловушка. Ему трудно сделать шаг в любом направлении, потому что на 99% результат будет плохим, опасным, или и то и другое, или просто отвратительным.
EW: А что с кристаллом, который есть у Доун и Чарльза? В нём как будто есть лишь ограниченный запас энергии, и им приходится рассчитывать её.
ГХ: Мне кажется, это просто часть динамики круга. Это как амулет. Их силы оживают рядом с такими же, как они. Это интересный момент в этой истории: у тебя есть врождённая сила, потенциальная сила, но она не действует, если в том же месте и в то же время не будет других людей, которые установят контакт друг с другом.
EW: Это хороший поворот сюжета, что когда круг связан, люди становятся тем сильнее, чем их больше. Как вы думаете, мы встретим кого-нибудь из круга Чарльза и Доун?
ГХ: Я не знаю. За этим стоит история, часть её уже рассказана, часть еще нет. Понятно, что некоторых они потеряли. Навеки ли их не стало или нет, я не знаю. Странным образом, им нужно возродить круг их детей, чтобы вернуть ту силу, которой в их собственных руках никогда не было. Но когда дети получат силы и смогут по-настоящему ею пользоваться, как их можно будет контролировать? Я не представляю, как такое может быть возможно. (смеётся)
EW: Последний вопрос – я хочу поговорить о вашей карьере в целом. Вы напоминаете мне кого-то вроде Тимоти Олифанта, которого любят поклонники, но кого, похоже, Голливуд так и не открыл. Как вы управляете своей карьерой? Это серьёзный вопрос, я знаю.
ГХ: Это огромный вопрос, потому что у тебя есть творческие стремления, то, что ты хочешь делать, есть герои и есть мечты, которые ты хочешь исполнить, пока у тебя есть шанс на этой планете, прежде чем всё закончится. Иногда невероятно трудно сбалансировать это с повседневной жизнью и необходимостью оплачивать счета. Иногда это бывает что-то грандиозное, как мечта стать (смеётся) Лоуренсом Аравийским, знаете. Но с другой стороны, мне очень везло в жизни. Моя жизнь в этой профессии до сих пор была очень интересной и приносящей удовлетворение. Мне действительно кажется, что я еще только начинаю, и я рад был бы пойти намного дальше. Это еще одна хитрость – не впадать в излишнее беспокойство до того, как «придёт твой корабль» или тот, о котором, как тебе кажется, ты мечтаешь. (смеётся) У всех актёров так, с одной стороны, тебе повезло, если есть работа. С другой стороны, иногда ты начинаешь дёргаться. Ты хочешь танцевать на другой вечеринке, но тебе нужно быть очень терпеливым.
источник: insidetv.ew.com
Entertainment Weekly: Любая роль требует от актёра доверия к продюсерам, но, как я полагаю, когда подписываешься на такую роль, как Чарльз, это тем более верно.
Гейл Харольд: Что касается веры, я не знал, в каком направлении будет двигаться Чарльз. Сойдёт ли мой персонаж с ума? Подчинит ли его себе какая-то очень властная сила, которую он не сможет контролировать? Между ним и Доун происходит нечто такое, что в каком-то смысле кажется – я не хотел бы называть это «эксплуатацией», но есть некоторая борьба за власть, отчасти основанная на страхе, который он испытывает перед ней. Он либо боится того, что она с ним может сделать, либо нуждается в ней больше, чем ему самому кажется. Вот с этим я и играл.
EW: Чарльз сказал Диане, что встречается с Доун, чтобы объяснить, почему они проводят столько времени вместе. Похоже, Чарльз спокойнее относится к этой лжи, чем Доун, судя по её реакции, когда он сказал ей об этом. Стоит ли нам обратить на это внимание? Будет ли это развиваться дальше?
ГХ: Я не знаю. То, как для меня выглядела эта сцена, Чарльз вроде как пытается замести следы, и логичнее всего было использовать именно это как причину – что между ними что-то есть. Он почти попался, Диана подловила его. Думаю, для него это как бы выдавать желаемое за действительное. Вот это мне действительно нравится, то, что он вынужден реагировать моментально и придумывать что-то на ходу. Это один из тех случаев, когда оправдания делают всё только хуже. (смеётся) Теперь у Дианы столько ожиданий.
EW: Чарльз сказал, что у него не было ни с кем отношений с тех пор, как мать Дианы погибла 16 лет назад. Это правда? Мы видели, что у детей уже всякое происходило в сериале. Будет ли что-нибудь у Чарльза?
ГХ: Вы знаете об этом только по той беседе Чарльза и Дианы, которую вы видели. Но кто знает? Его дочь ложится спать, а днём уходит в школу. Так же, как вы не знаете, чем занимаются ваши дети, вы не знаете и чем занимаются ваши родители. Кто знает, что происходит? Думаю, ему одиноко, и мне кажется, ему нелегко, потому что Диана взрослеет и всё время напоминает ему о том, что его жена погибла. Это очень болезненное эхо.
EW: А что вы сами думаете о том, чем занимается Чарльз днём? Он адвокат, наверное, у него немало работы.
ГХ: Если задуматься о том, что я бы стал делать в такой ситуации – я бы постоянно прокручивал эти мысли у себя в голове, заглядывал бы за каждый поворот, всегда оглядывался бы через плечо. В то же время, я думаю, вероятно, он в каком-то смысле изучает, пытается разобраться, что именно он должен уметь, потому что в мире ведьмовства очень много ритуалов. Ты должен «знать свои реплики», понимаете. Ты должен знать способы, которыми ты можешь получить то, что тебе нужно. Мне кажется, это нелегко даётся, особенно этим персонажам, ведь они были отлучены от всего этого. Они пытаются найти дорогу обратно, и, я думаю, им приходится преодолевать некоторое сопротивление.
EW: В таком сериале, где существует мифология, к которой вы не имеете отношения, можете ли вы предлагать что-то для своего персонажа или вы должны просто отыгрывать то, что написано в сценарии?
ГХ: Это комбинация того и другого. Вместе с персонажем ты должен создать развивающуюся личность, какую-то систему убеждений, так что когда ты реагируешь на что-либо, это не просто «я обжёг руку», а «какого хрена чашка такая горячая?» Должна быть причина. Может, это поступки кого-то еще, или это какие-то мои неправильные поступки, за которые я расплачиваюсь. Я стараюсь добавить то, что понимаю как его паранойю. Мне кажется, здесь есть возможность по-настоящему исследовать паранойю, страх и подозрительность, потому что он находится в очень опасной ситуации. Не уверен, в эту ли сторону всё движется, но я держу это в голове, чтобы поддерживать связь. Когда вы в первый раз видите этого человека, он подходит к чьему-то дому и сжигает его. И ему не обязательно это сойдёт с рук.
EW: Это было впечатляющее представление персонажа публике. Есть ли шанс, что мы переоцениваем на основании этой сцены то, насколько Чарльз является злодеем на самом деле? Или ждать от него еще таких же великолепных моментов в продолжении сезона?
ГХ: Думаю, определённо [в нём] есть мрачные вещи. Это не просто поступки, когда он убивает или мстит. Происходит и нечто другое, и для меня в этом сохраняется интерес. Если бы я играл откровенного психопата или серийного убийцу, мне было бы неинтересно просто совершать эти действия без какой-то угрозы, что всё может развалиться.
EW: Интересно, что вы упоминаете уязвимость Чарльза. Я даже не представляю его с этой стороны.
ГХ: Не переключайтесь, всё впереди. Я скажу так – и скажу с огромным уважением к родителям, потому что на мне нет такой ответственности: если у вас есть дети, и вы уничтожаете чьих-то родителей и оставляете ребёнка беззащитным и одиноким, вам не удастся избежать очень сильного и болезненного эффекта от этого на вас самих. Чарльз не может смотреть на свою дочь и не думать о том, что в этом городе есть еще одна дочь, потерявшая мать из-за того, что я сжёг её дом. (смеётся) Уязвимость встроена по умолчанию. Можно играть персонажа таким, будто его это нисколько не волнует, но мне это совершенно не интересно. Тогда он был бы просто роботом.
EW: Всем нравится то, какой вы «пугающий». Вас в этом сериале не просили приглушить это?
ГХ: Отчасти это всегда присутствует. То, что вы видите, и то, было сделано, смею надеяться, очень разные вещи. Так не всегда бывает, но хорошо, когда в начале ты делаешь что-то яркое, чтобы дальше сбавить обороты, и потом ты делаешь что-то по-настоящему напряжённое, со всей силой и энергией своих намерений, и можешь уже не быть слишком ярким. Всегда можно это придержать, но если ты сначала не сделаешь что-то яркое, не с чем будет работать. И когда я говорю яркое, это могут быть вкрапления очень незаметных вещей. Это нечасто происходит с Чарльзом, ему приходится быть очень сдержанным, потому что, как я уже сказал, всё, что он делает, потенциально может его выдать. Он не знает, кому известно о том, что он замышляет… Например, мой персонаж в Queer as Folk как бы захватывал любое помещение, где находился, в то время как Чарльз гораздо больше остаётся в тени. Он скорее наблюдатель. Он больше похож на шпиона, в отличие от того… (смеётся) агитатора, которым был Брайан Кинни.
EW: Говоря о сериале в целом, мне кажется, серия на прошлой неделе, когда появился демон, показала, какие странные, неприятные и опасные вещи могут ожидать новый круг, и мне это нравится. Продолжится ли это направление?
ГХ: Я бы предположил, что к этому мы и идём. Мне это интересно, потому что помимо ведьмовства теперь есть еще и сверхъестественная сторона истории, когда тебе надо взаимодействовать с другими силами или сущностями, которыми владеют эти силы, будь то одержимость или какие-то антропоморфные существа, некие силы, захватывающие животных, или изменяющие свой облик так, чтобы выглядеть животными. Теперь эти двери открыты, и определённо это будет продолжаться. Я совершенно не в курсе, куда будет двигаться эта сюжетная линия. Думаю, будет постепенно раскрываться больший мир вокруг сериала, что-то вроде потайных дверей.
EW: Как я поняла из прошлой серии, когда ведьмы связывают круг, к ним притягиваются некие силы зла. Если приходят демоны, то они и есть это зло или они слуги какого-то большего зла? Вы можете намекнуть об этом?
ГХ: Думаю, это хороший вопрос. Я пытался подвести к этому раньше; когда ты открываешь дверь, что за ней окажется? И что оно сделает, выйдет оттуда или втянет тебя внутрь? Есть традиционное представление о добрых и злых ведьмах. Но с другой стороны, когда ты мешаешь в котле, ты не знаешь, что можешь выпустить. Вы задали интересный вопрос – слуги ли это или конкурирующие силы? Может быть, это непрерывная борьба сил – теперь, когда одна сторона очнулась, другой стороне тоже надо подняться и держать их под контролем?
EW: Вы знаете ответы на эти вопросы?
ГХ: У меня есть кое-какие подсказки.
EW: Поделитесь чем-нибудь.
ГХ: Будет человек, который превратится в белку… и запоёт песенку.
EW: Правда?!
ГХ: Нееет.
EW: Это прозвучало непохоже на этот сериал, но всё равно вроде как здорово.
ГХ: Это такой момент, как с Вуди Вудпекером. Я бы испугался до усрачки, если бы со мной заговорил дятел, когда я гуляю по лесу.
EW: Хорошо, расскажите что-нибудь реальное.
ГХ: Например, персонаж Кэсси, она оказывается в неприятной ситуации, когда ей нужно понять, как ей выжить. Не просто вернуться в дом её бабушки и научиться жить в новом городе без матери, которую она потеряла, знакомиться с новыми людьми и пытаться завести друзей; это для любого нелегко, но кроме всего этого, вокруг неё еще постоянно происходят все эти странные вещи. И чем больше она узнаёт и старается разобраться с этим, тем хуже всё становится. В свою очередь, то, чем занимаются Чарльз и Доун, становится всё более малоприятным, потому что ставки постоянно растут. Это большая проблема для Чарльза – чем больше его дочь старается понять, что происходит, тем ситуация становится опаснее не только для него, но ему приходится и всё больше опасаться того, что может случиться с ней. Пострадает ли она? Погибнет ли она? И с этими вопросами, я знаю, что произойдут некоторые очень скверные вещи.
EW: Это интересно – и у Чарльза, и у Дианы есть причины скрывать друг от друга то, что они знают о происходящем, но в какой-то момент, если ты знаешь, что твоя дочь в опасности, необходимо вмешаться, если ты не хочешь, чтобы она погибла.
ГХ: Это один из очень интересных аспектов для меня. Определённо, в этом есть ловушка. Ему трудно сделать шаг в любом направлении, потому что на 99% результат будет плохим, опасным, или и то и другое, или просто отвратительным.
EW: А что с кристаллом, который есть у Доун и Чарльза? В нём как будто есть лишь ограниченный запас энергии, и им приходится рассчитывать её.
ГХ: Мне кажется, это просто часть динамики круга. Это как амулет. Их силы оживают рядом с такими же, как они. Это интересный момент в этой истории: у тебя есть врождённая сила, потенциальная сила, но она не действует, если в том же месте и в то же время не будет других людей, которые установят контакт друг с другом.
EW: Это хороший поворот сюжета, что когда круг связан, люди становятся тем сильнее, чем их больше. Как вы думаете, мы встретим кого-нибудь из круга Чарльза и Доун?
ГХ: Я не знаю. За этим стоит история, часть её уже рассказана, часть еще нет. Понятно, что некоторых они потеряли. Навеки ли их не стало или нет, я не знаю. Странным образом, им нужно возродить круг их детей, чтобы вернуть ту силу, которой в их собственных руках никогда не было. Но когда дети получат силы и смогут по-настоящему ею пользоваться, как их можно будет контролировать? Я не представляю, как такое может быть возможно. (смеётся)
EW: Последний вопрос – я хочу поговорить о вашей карьере в целом. Вы напоминаете мне кого-то вроде Тимоти Олифанта, которого любят поклонники, но кого, похоже, Голливуд так и не открыл. Как вы управляете своей карьерой? Это серьёзный вопрос, я знаю.
ГХ: Это огромный вопрос, потому что у тебя есть творческие стремления, то, что ты хочешь делать, есть герои и есть мечты, которые ты хочешь исполнить, пока у тебя есть шанс на этой планете, прежде чем всё закончится. Иногда невероятно трудно сбалансировать это с повседневной жизнью и необходимостью оплачивать счета. Иногда это бывает что-то грандиозное, как мечта стать (смеётся) Лоуренсом Аравийским, знаете. Но с другой стороны, мне очень везло в жизни. Моя жизнь в этой профессии до сих пор была очень интересной и приносящей удовлетворение. Мне действительно кажется, что я еще только начинаю, и я рад был бы пойти намного дальше. Это еще одна хитрость – не впадать в излишнее беспокойство до того, как «придёт твой корабль» или тот, о котором, как тебе кажется, ты мечтаешь. (смеётся) У всех актёров так, с одной стороны, тебе повезло, если есть работа. С другой стороны, иногда ты начинаешь дёргаться. Ты хочешь танцевать на другой вечеринке, но тебе нужно быть очень терпеливым.
источник: insidetv.ew.com
@темы: Gale Harold,
-
-
16.10.2011 в 14:13-
-
16.10.2011 в 14:17-
-
16.10.2011 в 14:20-
-
16.10.2011 в 14:24-
-
16.10.2011 в 14:37-
-
16.10.2011 в 14:41-
-
16.10.2011 в 14:43-
-
16.10.2011 в 14:46-
-
16.10.2011 в 14:47-
-
16.10.2011 в 14:48-
-
16.10.2011 в 14:52-
-
16.10.2011 в 14:53-
-
16.10.2011 в 14:55-
-
16.10.2011 в 14:58-
-
16.10.2011 в 15:01-
-
16.10.2011 в 15:03И лапсик порадовал ответом Но кто знает?Кто знает, что происходит?
Хотя вот тут вот вроде как что-то личное, мне показалось... Как-то вот так прозвучало...Думаю, ему одиноко, и мне кажется, ему нелегко... ...Это очень болезненное эхо.
-
-
16.10.2011 в 15:03-
-
16.10.2011 в 15:05-
-
16.10.2011 в 15:07-
-
16.10.2011 в 15:11-
-
16.10.2011 в 15:13-
-
16.10.2011 в 15:14-
-
16.10.2011 в 15:17Mouse_gray, Лен, да я понимаю что есть причины. Это так - крик моей души!
-
-
16.10.2011 в 15:17-
-
16.10.2011 в 15:18-
-
16.10.2011 в 15:20-
-
16.10.2011 в 15:20-
-
16.10.2011 в 15:24-
-
16.10.2011 в 15:27Ну кто говорит, что он скрывает правду - все как на ладони - только кушай!
-
-
16.10.2011 в 15:27Ой девочки, вот это песня! Это мечта мечт! Это вся жизнь мистера Харольда, нищастного, не определившегося. Всю роль через себя пропустил, это его принципиальный подход к работе. Найти в роли себя. Как он сам не может определиться, правильно ли он поступает, так и его Чарльз.